Литература и журналистика

[silverpoetry]

* Элитарный русскоязычный писатель-нонконформист входит в круг литераторов, претендующих на нобелевское лауреатство

Яков Есепкин

Застолья с нимфами и гетерами

Пятый фрагмент

В пировые -- нас ангели ждут,
Хлебы пышные феи меловят,
Девы-лилии яства блюдут,
Моль златую иродицы ловят.

Суе петь гермы вечности, нег
Чаять спящих царевен, заколки
Им дарить, хладен елочный снег,
Мчатся туне каморные волки.

Иль увиждит Господе -- тлеют
Розы Ада о нощной емине
И юдицы иродные вьют
Снов тенета на червной лепнине.

Семнадцатый фрагмент

Иль асийский фарфор отемнить,
Девы чают лишь пира истому,
Одесные меловницы нить
Будут весть по начинью златому.

Яства царские, маковый хлеб,
Роскошь славской емины, патеры
С дичью нежной, чаруется Феб
Див шелками, в альковном гетеры.

Се и мы о цветах и угле
Платьев фей восстоим — тени аки,
И горят на золотном столе
Цинтий бледных червовые маки.

Двадцать второй фрагмент

Млечность емин в ритонах и яд,
Пировые одесно мерцают,
Хлеб черствеет на столах фийяд,
Веи граций ли тени зерцают.

Юны темные мирру несут --
И куда, изваянья ночные
Мглой точатся, их Аи ль пасут,
Денно свечи каждя ледяные.

Тускл и мрамор эдемских садов,
Бляди фурий пугают икотой,
Где червицу всенощных плодов
Мы соводим холодной золотой.

[silverpoetry]

* Один из творческих парадоксов гениального художника в том, что монументальный семисотстраничный торжественно-скорбный «Космополис архаики» эфемерен и минималистичен

Яков Есепкин

Застолья с нимфами и тенями юдиц

Седьмой фрагмент

Лето, лето Господнее, тлей
О нагорных садовьях и арках,
Нет успенных царевен белей,
Днесь вольготно им с феями в парках.

Иль опять соберемся вкушать
Золотисто-пурпурные хлебы,
Станут ангели нас оглашать,
Будут маковы яства у Гебы.

Ан очнемся — белых Женевьев,
Иреник ли темнеют картены,
Где во мраморной сени дерев
Мы уголем писали катрены.

Одиннадцатый фрагмент

Воскричим ли — из пятых углов
Лишь порфирная моль налетает,
Это блеск именинных столов,
Тень емин меж амфорников тает.

Се юдицы о темных шелках,
Се и дочери их юродные,
Свечки держат во хладных руках,
Яды антики мнят ледяные.

Ах, Господе, оне ль нас и жгли
Августовскою барвой тлеенной,
Черных лилий тисня уголи
В алавастр на трапезе вседенной.

Девятнадцатый фрагмент

Иль пировий леканы целы,
Нимф альковных темнят вуалетки,
Хлебоимны у Коры столы,
Дичь нежна, пышут мглой тарталетки.

Яду мало иродицам, тьма
Их пьянит, бляди утром икают,
Се и с чернью златая хурма,
Феи Ада им вновь потакают.

Оглянемся — мраморник всепуст,
Кельхи стольные жжет червоядность,
И на яства точатся из уст
Пьяных Цилий белена и хладность.

[silverpoetry]

* Культовый ночной певец героики поражений

Яков Есепкин

Застолья с нимфетками и меловыми царицами

Восьмой фрагмент

Траур носят Цилии по нам
И юродно ж оне веселятся,
Пьют зане, доверяются ль снам,
Денно мертвой водою целятся.

То ли в чашах лавастровых яд,
Наши дочери алчно столовье
Вновь оводят зеницами, хлад
Пирование жалует вдовье.

Иль очнемся: фиады белы,
Меж камен хор нимфеток всепьяных
И течет на пустые столы
Цветь со вишен истемно-багряных.

Десятый фрагмент

Нимф ли мрамор асийских стольниц
Манит хмелем, веселых гризеток,
Се ледовые перси блудниц,
Се и ядная тусклость розеток.

Иль полночных тенет благодать
Нас вином и хлебами одарит,
Феям эти ль пиры соглядать,
Аще Морта на них государит.

Будут емины маков алей,
Тьмы и воска истечней даянья,
Где о хлебах и в сени аллей
Млечных граций тлеют изваянья.

Семнадцатый фрагмент

Яко август исходен и хлад
Выбил цветию заводи Леты,
Благо минем ли сумрачный Ад,
Пусть в шкафах тлеют гарпий скелеты.

Фей Илифии, чар вековых
Убежим, к нощным пирам явимся,
Тусклы веи цариц меловых,
Со юнетками ими ль дивимся.

Что ж уста златовласых Годив
Немы, внемлют фиады минорность
И на лядвиях мраморных див
Мгла тиснит черных лилий узорность.

[silverpoetry]

* Созидатель алмазного венца русской литературы

Яков Есепкин

Застолья с ночными княгинями и менадами

Четвертый фрагмент

Наднебесные кущи ль поют
Вечным столпникам, ангели Гелы
В очеса нам диаментность льют,
А ночные княгини всебелы.

Столований ли мраморных шум
Божевольные дивы не сносят,
Феям роз и властителям дум
О лекифах цикуту подносят.

Иль умолкнет еще Вифлеем
И явятся хотя бы святые,
Где мы нощно из усн прелием
Темный яд на столы золотые.

Восьмой фрагмент

Веселитесь, менады, емин
Жаркий блеск вновь столы украшает,
Неботечный лиется кармин,
Юдиц Тийя к пирам оглашает.

Кубки, кубки содвиньте, арма
Золотая влечет нимфоманок,
Сколь нещадна царица Чума,
Пир ея столь губительно манок.

Шелк меж нищих тлеет апронах,
Пьют Цилии из келихов денных
И белятся в гранатовых снах
Пудрой фей, их вином отравленных.

Четырнадцатый фрагмент

Золотые решетники сад
Нощно вновь одевает флеорам,
Где убийцы и сумрачный Ад,
Парий чествует с башнями хором.

Туне ж нас увлекали сюда
О шелках всеистечных менады,
И портальная тлела Звезда,
И блистали сие колоннады.

Ирод-царе, се башни твои ль,
Отчего пьют вино юродные,
Аще вздеты на траурный шпиль
Херувимов сердца ледяные.

[silverpoetry]

* Алмазный фонд отечественной литературы — только в интеллектуальном андеграунде, поверх барьеров косной профанационной советскоцентричной книгоиздательской системы

Яков Есепкин

Застолья с падшими ангелами и старлетками

Шестой фрагмент

Девам белым урочна ли тьма,
Золотые столовья, горите,
Меловые царицы письма
Днесь в смарагдах виньет и нефрите.

Иль болезненный камень щадит
Фей дневных, рисовальщиков цвета,
Уголь ныне Кибела следит
Во тлеющихся амфорах лета.

Оглянемся — Цилии белы,
Гостий сонм круг истечных фарфоров,
И меловость лиют на столы
Падших ангелей тени из хоров.

Десятый фрагмент

Ветхой кровию август чинит
Отходные свои тарталетки,
Граций бледных аромой пьянит,
Круг мелькают во цвете старлетки.

Се, одно мы ваяний белей,
Всяк с подвальным рожком, что ль медовы
Здесь емины, чаруйся, келей,
Се пируют утешные вдовы.

Иль оне и сошлись балевать,
Агнцам глорию петь, за истечным
Яств кармином лекифы скрывать,
Цветом неб осребряясь всемлечным.

Семнадцатый фрагмент

Злать столовий никейских темней
И одеснее цвета иного,
Хоры угольных ломких теней
Чают в небесех пира земного.

Нас, Летия, сюда и влекли
Эвмениды, иль пышные хлебы
Очерствеют, сколь денно угли
Тлят в жаровнях меловницы Гебы.

Пировай, кто о дивах немел,
Яко течна золота столовых
И лиется атраментный мел
С плеч юнеток во шелках червовых.

[silverpoetry]

* Алмазный фонд отечественной литературы — только в интеллектуальном андеграунде, поверх барьеров астенической сирой макулатурозависимой книгоиздательской системы

Яков Есепкин

Застолья с тенями в августе

Пятый фрагмент

Иль столы хлебоимные мнят
Гостьи неба, цветочные девы,
Меловые фурины звенят,
О куповиях червных деревы.

Боги, боги, виждите и сех
Агнцев каменных, ядность пиющих,
С нитью звездною в млечных власех,
Тьму очес на путраменты льющих.

Этот пир ли и был возалкан,
Мы ль и бредим усадебным садом,
Где цветницы под тенью лекан
Золотым наливаются хладом.

Одиннадцатый фрагмент

Август, август нещадный горит
Желтью огненной в купах садовых,
Иль точится еще лазурит
Вдоль усадебных парков медовых.

Это ль роскошь земных цветников,
Это ль емины хладные пиров,
Ждет монашенок темный альков,
Мгла чарует их светом лепиров.

Ирод-царе, хоть яды сонесть
Повели, аще тьма на цветницах,
Мы явимсч к пировью как есть --
С барвой лилий во тусклых зеницах.

Двадцать первый фрагмент

Вновь у Каи собранье теней,
Их ли потчевать хлебами с ядом,
Госпоже ныне мало огней,
Кто далече, кто истинно рядом.

Меловые царицы темны,
Бляди пьют за рапсодов увечность,
Нам лиется во денные сны
Арамейских лилей червотечность.

И белену креманки таят,
И Господе, не зряше всестолий,
Представляет, как Цины стоят
Меж лекан о тенетах уголий.

* «В двух словах о коллизии. У России есть великий писатель, наш выдающийся современник. Это общеизвестный факт, очевидная данность. Яков ЕСЕПКИН — культовая фигура в интеллектуальном книжном мире, едва ли не апокрифический герой нашего времени. Для читателей, которые, возможно, не в теме с информационной целью прилагаю согласованный презентационный текст на прошлогодних Международных книжных выставках-ярмарках в Белграде и Стамбуле.
«Яков ЕСЕПКИН -- ведущий современный российский писатель. Между тем его имя лишь недавно попало в заголовки литературных новостей. Книги ретроавангардиста, возвысившегося на ментальном подиуме Серебряного века, стали главным открытием русской и русскоязычной литературы нашего времени. Творческая судьба Есепкина трагична. "Ночному певцу" не было и двадцати, когда в Антикварном Самиздате один за другим вышли сборники "Готика в подземке", "Классика" и "Мраморные сады".»

Из статьи Эда Тарлецкого «Маргинальный книгоиздательский альянс против гениального художника»

[silverpoetry]

* Алмазный фонд отечественной литературы — только в интеллектуальном андеграунде, поверх барьеров маргинальной ультраблеклой никчёмной книгоиздательской системы

Яков Есепкин

Трилистник Босха


І

Аз, Господе, реку со черных домовин,
Гробов нощных, иным достались благокрасны,
Эти агнцы не ждут-заждались окарин,
Им и трубы Твое, и псалмы немогласны.

Все склоняется тать над испрахшей сумой,
Иль неможно доднесь и любови низринуть
Бледных перстов жалких, в юродие немой
Удушавших царей, сребро юдам откинуть.

Были перси белы у безмужних невест,
А теперь и уста до костей пробелели,
Оглянися, Отец, нету ныне окрест
Ни живых, ни мертвых, посвященных во Лели.

Ах, над нами зажгли юровую Звезду,
Пусть лучом воспронзит некупельные лета,
Их ложесен и усн опознай череду,
Нищих татей, оне удостойны извета.

Те ж к Тебе, Господь свят, пировати пришли
Бойны чада, отвек изалкавшие жажды,
Ангелы Твои что копия занесли --
Не убить, не убить преугодников дважды.


II

Как свилися вольно змеи в райских цветках,
Прежде в царствии грез немятежно блажили,
Только ныне молчим, пряча персть в рушниках,
Правда, святый Господь, а ведь мы и не жили.

Богородицы лик украсили Звездой,
Сон-цветочки вия по сребристом окладе,
Нету ангелов здесь и поят нас водой,
Ах, из мертвых криниц занесли ее, чаде.

Иисус почернел и не имет венец,
И Его голова преклоняется нице,
Узреть что восхотел двоеперстный Отец,
Мало ль крови течет в неборозной кринице.

Смертоприсный венок мы Христосу плели,
Исплели изо слез, тяжко траченых кровью,
А и боле ничем не посмели-могли
Притолити в миру жажду бойных любовью.

В каждой розе сидит гробовая змея,
И не видим уже мы ни Бога, ни Сына,
То ли алчут оне, то ли мука сия
Должна гробно зиять до святого почина.


III

Это иноки днесь подошли ко столам,
Страстотерпцы одне и невинники сиры,
Их неможно забыть копьевым ангелам,
Коль не пьют мертвых вин -- отдавайте им лиры.

Не боятся огня восковые шары,
А на перстах у нас кровь и слезы срамные,
Велико Рождество ан для всех мишуры
Не хватает, Христос, где ягняты гробные.

Геть днепровской волной в черной пене дышать,
Кровь худу изливать на местечек сувои,
Розы-девки, равно станут вас воскрешать,
Так скидайте рядны пред всетаинством хвои.

Тех ли ждали в чаду, мы, Господе, пришли,
Залетели птушцы в обветшалые сени,
Али тонкий нам знак до Звезды подали,
Во трапезной же мы преклонили колени.

Ничего не узрим на вечере Твоей,
Пусть сочельник лиет в мессы нощные снеги,
Мы до маковки все унизаны лишь ей,
Искрим -- белы птенцы в огне Божией неги.

* «Юного гения восторженно приветствовала советская провластная писательская элита и богемная фронда, в том числе полумифический Арс. Тарковский. Есепкина считали надеждой отечественной изящной словесности. Но официальным писателем он так и не стал. Несмотря на усилия профильных секретарей СП СССР, ни одно его произведение в Советском Союзе не было издано. Реформатор языка и поэтики ввел в русскую и мировую литературу жанровое определение г о т и ч е с к а я  п о э з и я и оказался вне Системы. Последовали годы забвения и молчания, однако Есепкин по-прежнему оставался кумиром андеграунда. Постмодернисты длительное время пытались, хотя и безуспешно, сделать закрытое имя знаменем своего движения.»

Из статьи Эда Тарлецкого «Маргинальный книгоиздательский альянс против гениального художника»