стихи Пьера Паоло Пазолини

Разговоры о поэтическом творчестве: любимые стихи и поэты, делимся друг с другом своими открытиями и раритетами

Модераторы: The Warrior, mmai, Volkonskaya

стихи Пьера Паоло Пазолини

Сообщение НатэллаСорэ » Вс окт 19, 2008 4:21 pm

Мало кто знает, что знаменитый итальянский кинорежиссёр Пьер Паоло Пазолини начал свой творческий путь, как поэт. Поэзия была его первой любовью, и до сих пор он считается одним из самых известных современных итальянских поэтов. Три человека сыграли в его жизни самую важную роль: Христос, Карл Маркс и Зигмунд Фрейд. Предлагаю вашему вниманию несколько стихотворений в переводе Кирилла Медведева.

Духу

Только потому что ты мертв, я могу говорить с тобой –
как с человеком, иначе мне мешали бы твои законы.
Никто не защищает тебя – тот мертвый созданный мир,
чьим дитем и хозяином ты был, от тебя отрекся.
Изумленный прах старика, призрак, бормочущий слова,
заблудившись, ты начинаешь увязать в эпохах:
но я твой брат, нас связывают ненависть и любовь,
мое еще живое тело и твой труп спаяны всерьез,
и это воодушевляет, это вселяет дух в нас обоих.
Однако, для того, чтобы составить тебе приговор -
несчастный грешник, которого уже изгрызла смерть,
просящий, нагой, беспомощный и беспёрый -
моё сердце ещё будут сдавливать мириады слов!
Ты оставил пустое место, и в этом месте другой –
неприкосновенный, потому что живой – начинает властвовать.
Но - "смерть не властна"! И только в абсурдной стране,
где над нами ещё стоят живые Византия и Тренто,
она властна: но я не умер, и я буду говорить.


Открытие Маркса

.
.
Я знаю, что интеллигенты в молодости ощущают физическое
влечение к народу и думают, что это любовь. Но это не любовь:
это механическое влечение к толпе.

М Горький
I

Он может быть рожден тенью
с девичьим лицом,
робким, как будто скрипка,

и телом, которое мне мешает,
или лазурным лоном,
сознание — одиноко

в обитаемом мире?
Сын, родившись вне времени,
умирает внутри него.


II

Кровь средиземноморья,
высокий романский язык
и христианский корень

чуждого совершенства -
в том, кто стал уроженцем
счастливых кварталов города.

Ты был безбожником, варваром,
или наивной женой
и беременной девочкой.


III

Когда я рухнул
в мир прозы,
ты оставался жаворонком,

воробьем, а я изменяюсь
в истории – как бы роза -
или девочка-мать.

это было твоё сердце?
в этом мире я
оказался через тебя?


IV

Ты перенес меня в сердце,
уже взрослом, из того времени,
чьи источники я искал,

горя от любви, подростком.
Это образование! -
согласное с непреклонным

чувством моего века,
его единственным чувством,
эхом бывшего Сердца!


V

И я грязну каждый день
в этом продуманном мире,
в беспощадном учреждении

взрослых — в мире, который
давно застрял на мели
и только гнусавит Имя:

Я заперт вместе с ним
В одном замечательном даре.
Его имя сегодня разум.


VI

Но тяжесть прожитых лет,
взывающая к совести,
будящая чувство долга -

когда моё слабое сердце
её упорному натиску
устанет сопротивляться? -

когда являешься ты -
уходит душа любви,
и слабо светит милосердие?


VII

Ты не думал, что мир,
которому я оказался
слепым и любящим сыном

не был таким уж весёлым
владеньем для твоего сына?
он был не сладкой мечтой,

а древней чужой землёй,
тоску изгнанья
вносящей в его существованье.


VIII

Язык (который звучит
в тебе еле слышной нотой,
на заре диалекта)

и время (ему ты отдан
наивным и неподвижным
сочувствием) - это стены -

восставший и одержимый,
я проник через них
твоим застенчивым взглядом.



IX

Мать - не субъект, а объект! -
явление беспокойства,
а не бог, воплощенный

ночными снами в груди
тревожно спящего сына!
Ты, анонимная гостья,

Не расстраиваешь меня! -
Логику Творчества
Демонстрируя в тайне пола.


X

Но в нашей жизни есть
И нечто превосходящее
Любовь к собственной судьбе.

В ней есть расчет, лишенный
подозрений, которые нас сушат,
и чудес, которые мучают.

История впивается в нас! -
С настоящей любовной силой,
Божественной и рациональной.


Южный рассвет (альба)

Я возвращаюсь, и снова вижу явление бегства
капитала, самый передовой (но и ничтожный)
эпифеномен. Налоговая полиция
(как бы философское определение
в досье поэта)
роется в таком частном факте, как деньги -
зараженные милосердием, необъяснимо
истощённые, и переполненные
чувством вины, как тело подростка -
но из-за моего весёлого легкомыслия
здесь не найдешь ничего, кроме моей же наивности.
Я возвращаюсь и встречаю миллионы людей, занятых
только тем, чтобы жить как варвары,
недавно сошедшие на счастливую землю, - чужаки,
и всё же хозяева. Так, накануне
Доисторической эпохи, которая придаст смысл всему этому,
я возвращаюсь в Рим, к своим повадкам раненого животного,
которое смотрит пристально, наслаждаясь смертью,
на своих палачей...

Я возвращаюсь ... и однажды вечером наступает новый мир,
однажды вечером, когда ничего не происходит - только
я лечу в машине - и вижу на голубом фоне
дома на Пренестино –
вижу и не замечаю их, а то, что напротив,
этот образ бедняцких домов
в вечерней голубизне, он должен
остаться мной как образом мира
(неужели людям нужно что-либо кроме жизни?)
- здесь маленькие, заплесневелые, с белой коркой, дома,
там высокие, будто дворцы, острова землистого цвета,
плавающие в дыму, который придаёт им великолепия,
над пустотой изрытых дорог, бесконечных,
в грязи, брошенные кучи земли,
обнесённые заборами - все замолчало
как будто посреди дня сошел ночной покой. И люди,
которые живут сейчас в Пренестино,
они тоже сгинули в тех канавах
мечтающих о лазури с мечтательными фонарями
почти в сумерках, которые никогда
не переходят в ночь – почти осознающие,
в ожидании трамвая, стоя под окнами,
что час истины для человека – это агония,
и почти радуясь этому, со своими детьми
и бедами, со своим бесконечным вечером –
о, эта экзистенциальная грация людей,
жизнь, которая раскрывает свою истинность
только в пейзаже, где любое тело – это всего лишь
далекая реальность, невинный бедняк.

Я возвращаюсь, и перед тем, как встретиться
с Карло, или Карлоне, с Нино на виа Раселла
или с Нино на виа Боргоньона, попадаю в то место,
где бываю только один…
Два или три трамвая и тысячи братьев
(бар, сверкающий на пустыре,
и боль от бедности, притупленная в сознании итальянца,
боль от возвращения домой,
в грязи, под новыми цепями дворцов)
которые бьются, толкаются, ненавидят друг друга,
пытаясь вскочить на ступеньку трамвая, в темноте,
вечером, который игнорирует их, затерянных в хаосе,
разочарованном в своём реальном существовании
из-за принадлежности к окраине
Я встречаю своё старое сердце, и отдаю ему дань
слезами, с ненавистью глотая их,
со словами «Бандера Росса» на устах,
словами, которые умеет сказать каждый, но умеет и заглушить в себе.
Ничего не изменилось! Давайте останемся в пятидесятых!
Останемся в сороковых! За оружие!
Но вечер сильнее любой боли.
Постепенно два-три трамвая одолевают его
возле тысяч рабочих, пустырь,
ужин закончился, над грязью ярко
сверкает бильярдная,
небольшая очередь, дует сирокко
одного вечера из тысячи, в ожидании трамвая,
который увезет в мрачный пригород.
Революция - только чувство.

А ещё Пазолини увлекался живописью

Изображение
Изображение
Изображение
Изображение
Аватара пользователя
НатэллаСорэ
Участник
Участник
 
Сообщения: 192
Зарегистрирован: Сб окт 18, 2008 11:41 am

Сообщение Primavera » Чт окт 23, 2008 8:10 am

VII

Ты не думал, что мир,
которому я оказался
слепым и любящим сыном

не был таким уж весёлым
владеньем для твоего сына?
он был не сладкой мечтой,

а древней чужой землёй,
тоску изгнанья
вносящей в его существованье.


Мне вот это больше всего понравилось. Печальное и тихое... :)
Эх, королевство маловато, развернуться негде!
Аватара пользователя
Primavera
Активист
Активист
 
Сообщения: 763
Зарегистрирован: Ср май 07, 2008 6:11 am
Откуда: Омск


Вернуться в Поэзия

Кто сейчас на конференции

Зарегистрированные пользователи: Yandex [Bot]